Только ради Хъюго всё это время держалась Ди, стараясь оставаться такой же, какой он повстречал её много лет назад. Только ради него Рамерез сопротивлялась пожирающей её изнутри магии. Только ради него она пыталась сдерживать своё стремление отдать всю себя колдовству. Только ради него она позволила своему сердцу любить... Его.
Однако Ромме так погряз в своей ревности и плутовстве, что всё реже верил Диане и всё меньше замечал её истинных чувств. Быть может, конечно, она сама в том виновата, ведь колдунья практически всегда была честна с ним. И никогда не скрывала того, что она женщина сильная... того, что она, если потребуется, не просто выживет одна в этом мире, но и даст фору многим. Что сможет справиться без него, как бы сильно она не была больна им одним. В это трудно было поверить, но при всей своей стервозности и строптивости Ди действительно умела любить и любила Роммеля. Любила так сильно, что порой даже ненавидела себя за это...
Почему? Потому что он был её слабостью, он был единственным в этом мире, кого она по-настоящему боялась потерять. А он будто специально давил на её болевые точки и толкал тем самым в бездну, которая и без того тянула её хлеще земного притяжения. С каждым днём ей становилось всё труднее и больнее быть человеком. Тьма колдовства мучила её, заставляла желать большего, заставляла поддаться искушению. И не передать словами, как жаждала сдаться ей на милость Диана, как хотела она заполучить то могущество, что сулил ей дар магии. Но взгляд любимых глаз... то чувство, когда замирает сердце при прикосновении любимого... всё это было препятствием на пути к моральному разложению. Хъюго был препятствием между ней и судьбой, которая не должна была стать её, но к которой Рамирез так тяготела.
Ревность... Ди ненавидела её и восхваляла. Она была и сводницей и разлучницей для этих двоих. Она то разводила их по разным берегам, то кидала в объятья друг друга, будто штормовой ветер волны.
Почему, скажите, почему так жестока судьба? Почему для того, чтобы быть счастливыми, им надо ходить по лезвию ножа, каждое мгновение опасаясь сорваться? Ведь между ними могло быть всё хотя бы чуточку иначе, немного спокойнее и легче. Но им не хватало доверия, хотя, тут даже нету спора, они не задумываясь доверили друг другу своими жизни... души... и сердца. Но, наверное, этого мало. Мало для того, чтобы не пропитаться безразличием и сохранить чувства в первозданном виде просто так. Безо всяких уловок. А быть может просто эти двое не были способны на подобное доверие?
Турка с кофе со звоном опрокинулась на плиту. Горячая и темная смесь кофе и воды растеклась по белоснежной эмали, источая волнующий аромат. Пламя газа "само собой" исчезло, и лишь только тепло, исходящее от камфорки, было следом его недавнего присутствия. Диана, скрипя зубами, слушала шепот Хъюго, не отводя взгляда с выдавленного на металле рисунка, украшающего турку. И хотя она гневалась, как черт, самодовольная улыбка по-прежнему украшала чувственные изгибы её рта. Она всё ещё слышит звук рвущейся ткани платья, а в уголках подсознания всё так же маячит воспоминание о том, как они вместе покупали его. Как она вышла из примерочной, покуда Роммель изнывал от ожидания на мягком диванчике, и несколько раз покрутилась перед ним, чтобы его жадный взор мог оценить и запомнить каждый сантиметр её тела. Как они смотрелись вместе в зеркало в примерочной: Хъюго смотрел в отражение её глаз, а она бегала взором по отражению его лица. Она старалась запомнить всё до мельчайших подробностей - каждый жест, каждый взгляд - всё, что связано было с её любимым и единственным мужчиной. Он собрал одним движением в кулаке её волосы и нежно коснулся губами шеи, плеча, не обращая никакого внимания ни на покупателей, ни на персонал магазина. Всем своим видом он давал понять, что для него есть только они и больше никого. И видит Бог, в его глазах в тот момент отражалась такая любовь и нежность, что Ди даже перестала дышать от переизбытка собственных чувств.
С того момента их отношения кардинально изменились. Теперь они будто испытывали на прочность любовь друг друга, будто нарочно ища брешь. Он более не был как прежде нежен, а Ди... она и сама не знала какой стала. Но в том, что изменилась и она, сомнений просто быть не могло. Что-то изменилось, да только что?
Теперь их притягивала только страсть. Лишь изнывающее пламя желания, выжигающее их обоих изнутри, притягивало магов друг к другу. И как бы не старались они вернуться к тому, что было прежде, так или иначе всё равно всё сводилось к бешеному огню похоти и ненависти, которое они принимали за любовь. Темную, извращенную, понятную только им двоим любовь. Они более не могли жить спокойно и постоянно искали повод для скандала. Без вспышки злости с обеих сторон им становилось холодно и темно, а внутреннее пламя обоих стало каким-то иным, более не греющим в холодные вечера.
- Мммммрррр, милый, - тихо, мрачно и протяжно сказала Диана, заведя руки за спину и коснувшись ими бёдер Хъюго. Её ладони скользили всё выше и остановились только лишь на уровне пояса, когда большими пальцами она игриво подцепила их и резко отпустила со шлепком. Немного подавшись назад, она плотнее прильнула к нему, заставляя лишний раз обратить внимание на ажурное кружевное белье, которым Ромме мог полюбоваться лишь пару мгновений прежде, чем она, не обращая внимания на сжимавшую её плечо руку мужчины, медленно начала выпрямляться, продолжая свою речь и наслаждаясь его близостью, теплом его тела, - ты не боишься разочароваться в цифрах? - в пол оборота повернув голову и взглянув в глаза Роммеля, спросила колдунья. Ди улыбнулась ему и в тоже мгновение колдуна откинул назад мощный толчок магии, уложивший его прямо на стол. Холод магии обжигал изнутри руки блондинки, тонкими иглами колол пальцы и сводил легкой судорогой. Развернувшись, Рамирез бросилась следом за магом и, запрыгнув на него, придавила своим весом к столу. Правую руку она положила ему на живот и, не сводя взгляда с его глаз, переполненных бешенством, стала вести её вверх... неторопливо, нежно и так не похоже на обычные ласки ведьмы. Медленно склонившись, будто перед диким хищником, в чье поле зрения она попала, Диана слегка прикусила его за подбородок и тут же ослабила легкую боль, коснувшись его губами. Слишком мягко, слишком нежно и спокойно вела себя Рамирез, чем обычно. И это должно было насторожить Хъюго. Должно было и насторожило. Женщина прочитала это в его глазах, что вызвало в ней новую волну удовольствия от этого вечера. Когда Ромме не доверял ей, он был, как огонь - неподвластен, опасен и своеволен. И хотя она ещё больше бесилась от того, что не могла его контролировать, ей доставляло необъяснимое блаженство видеть его таким.
Она провела языком по его губам - дерзко, дико, даже немного грубо - и, пока не успел опомниться ведьмак, снова приставила нож к его горлу. Тот самый, который не так давно столь жестоко изуродовал и пронзил любимый стол Роммеля из красного дуба. Колдун любил роскошь и никогда не скупился на неё. Скупость вообще не была его пороком, хотя прочих грехов Диана пририсовывала ему горстями. Она знала, что этот стол ему слишком дорог и потому специально хотела сделать ему больнее. Как Хъюго наслаждался тем, что изводил её до умопомрачения, так и она наслаждалась тем, что могла задеть его за живое. Что в отличии от остальных она могла увидеть в его глазах те искорки жизни, которые не позволено было видеть остальным.
- Тебе не надоело считать мои "спортивные" победы? Я ведь давно признала, что в них ты меня обошёл. Сколько шлюх было в твоей постели, Роммель? Сколько?! Давно сбился со счета? Каждый раз ты меня убиваешь, сюсюкаясь с этими сучками. Каждый раз ты травишь меня, не зная, как залезть к ним под юбку. Что ты от меня хочешь? Чтобы я сдохла, изнывая от желания к тебе, пока ты не пройдёшь по всем своим потаскухам?! Ты привязал меня к себе любовью, а теперь хочешь, чтобы я все твои выходки терпела, как верная дворняжка? - блондинка плотнее прижала лезвие ножа к его горлу и склонилась к нему ещё ближе. Она жаждала его до потери пульса: его прикосновений, поцелуев, ласк. Жар его тела, его близость и этот пожар ревности и бешенства в глазах заводил её так, что пересыхало в горле. Её голос начинал сипеть, срываясь на шёпот. Кричать она уже не могла... хотя безумно хотела истерично выдать ему всё то, что наболело. Свободной рукой она впилась в его мягкие светлые волосы и продолжила шипеть на него:
- Ромме, ты такая сволочь, что во всём аду не найдётся. Но каким бы патаскуном ты не был, я всё равно тебя люблю. Хотя убить готова прямо сейчас... на этом столе... который ты любишь больше меня. Духи земли, как же я тебя ненавижу! - в конце концов выдала ведьма и, не удержавшись перед искушением, прильнула к губам колдуна.
